Я каджит. И мой отец и моя мать были каджитами. И все мои предки тоже были каджитами. Но я сам очень странный каджит, и эти странности сопутствовали мне с самого рождения.

Я не могу, как любой другой каджит назвать свой вид. То есть  не принадлежу к ягуроподобным  катай или катай-рат.  Не похож на эльфоподбных ом и ом-ратов. И я не тигринообразный пахмар  или пахмар-рат. И уж точно я не маленький, с домашнюю кошку альфик.

В общем я не знаю, кто я по Йа-ха’джай¹. И мой дед мне не говорит. Точнее – не говорил, потому что дедушку убили несколько дней назад.  Убили просто так, совсем по каджитовски.

Просто пришло шесть каджитов, плюс трое подчинённых им сенч-ратов, один данмер и один талморец и убили. Правда, сделать легко это им не удалось. Хотя все восьмеро были хорошими воинами, к тому же пятеро из восьми были магами, не меньше уровня мастера, уж это я умею видеть хорошо. И только большие Сенч-раты обходятся без магии, но каждый из них и так спокойно разорвёт троих отличных воинов катаев. Быстро и мощно, вот девиз этих туповатых созданий. Их выпускают против большой массы врагов. Или по следу магов. А мой дедушка был один….

Но я отвлёкся – это, кстати, вторая моя странность, как говаривал дед. Я люблю рассуждать. Вместо того, чтобы вначале ударить, я думаю. Каджиты
так делают очень редко. Точнее - практически не делают.

Как сказано в нашей «Азирр Траджиджазери»: «Разум каджита не приспособлен для долгих раздумий. Мы просто делаем то, что делаем, а
остальной мир может катится ко всем даэдрам».

Так что  со своими раздумьями я точно не типичный каджит.

И ещё я вижу. Как говаривал дед – если ты Видящий, так что пользуйся этим, раз эту чушь тебе дали боги.

Что я вижу? Да тоже, что и другие, естественно. Но ко всему прочему ещё я вижу световое поле у магов. То есть вижу сразу, маг этот человек или нет. А по цвету этого поля – какой школы или школ. И по силе свечения даже могу определить уровень его мастерства в определённой школе колдовства. И даже понимаю, какой уровень алхимии, хотя это невидно в магическом свете. Но я вижу.

И по словам деда, я должен видеть особых людей. Мастеров в чем-то и тех людей или нелюдей, которые способны поменять течение событий. Насчёт мастеров я согласен - потренировался на гостях деда, кого там только не было за все годы. Но вот «особых» людей не видел до сих пор. Но дед почему-то говорит, а я привык верить ему на слово. Он просто так ничего не говорит. Или не говорил….

Это было …….(число и год), в местности, которая расположена в километрах ста от границы Эльсвейра с юго-западным Сиродилом. В одной полностью незаметной лощине, где была и вода и фруктовые деревья, мы с дедом и жили. Через несколько дней мне, по словам деда, наконец-то должны были присвоить так называемое взрослое имя, провести обряд, через который обычные каджиты проходят в раннем детстве, и я бы стал обычным каджитом. Должны были прийти некие люди и вместе с дедом дать мне имя. Но время тянется медленнее, чем шаг убийц-каджитов. Это старая наша поговорка оказалась в этот раз полностью права. Убийцы пришли не вовремя. Хотя когда они приходят вовремя? Я ещё не дожевал кусок яблока, которое ел, как котомка с какими-то вещами оказалась у меня на плечах, новый клинок деда оказался во второй моей руке, я сам был утянут в пустой план Обливиона, который находился прямо в нашем оазисе. И не понял, как дед втолкнул меня в один вход, в «окно», так называемый отнорок этого Плана Обливиона, который выводил прямо над нашим ущельем, оттуда было оно все видно. Потому его окном мы с дедом и называли. Видно то всё видно, но ни спрыгнуть, ни вернуться назад было нельзя. Вход открывался где-то через сутки после того, как кто-то им воспользовался. Так что я оказался в состоянии зрителя, мог всё видеть, слышать, унюхивать, но никак не участвовать.

Правда в тот момент стоял на каменном балкончике, сделанном кем угодно, но точно не каджитами, да и не людьми в том смысле слов, что мы привыкли вкладывать в это слово. То есть не бретонцами, не нордами, не тёмными эльфами, не их лесными собратьями или альдмерами. И даже не айлендами или двемерами. Так говорил дед. Как говаривал дед – типичное мрачно-тяжёлое искусство даэдров. И вот на этом балкончике я стоял и смотрел на деда, который уже более медленно, но все так же целеустремлено зашёл в наш деревянный домик, пробыл там с минуту, и вышел наружу.

И тут я понял, судя по тем движениям, которые совершал дед, он готовился к бою. Так дед несколько раз подпрыгнул в воздух, перекувыркнулся и сделал несколько едва видимых выпадов в воздух своей старой саблей, потом ещё раз. И ещё раз в обратной последовательности. Потом он зачем-то отбросил саблю, покрутил шеей, буквально мяукнул и взвился в гигантском прыжке в сторону. И снова сделал комплекс ударов и перекатов с прыжками из нашего «ветра на песке»².

Потом я услышал треск с южного входа - сработали те магические сторожевые маячки, что дед устанавливал на входах в ущелье. Он их устанавливал и там и везде, где считал необходимым. И которые обновлял каждую неделю как минимум один раз.

И вот теперь они сработали. И наверное не первые маячки, запоздало сообразил тут я, вот почему дед меня сюда затащил! Он понял, что кто-то идёт и этот кто-то ему явно не понравился и он решил… он решил спасти меня тут. Потому как в этот План Обливиона войти не мог никто. Кроме деда и меня, почему он никогда не говорил, только фыркал что-то про дружбу с хозяином этого плана. Ага, дружба каджита с даэдра! Кто бы в такое поверил, но тем не менее двери открывались без ключа только деду и мне. Правда, дед выходил из них в любое время, меня же почему-то выпускало не сразу.

Тем временем дед остановился. Поднял свою саблю, засунул в петельку на поясе, потом поднял что-то с песка. Что положил до начала своей разминки. Это была бутылка… скуумы! Та самая бутыль из непрозрачного темно-зелёного стекла, которая стояла всегда запечатанной у нас на шкафу деда.

И тут дед открыл бутылку и начал жадно, по-другому не скажешь, пить из неё. Затем рассмеялся. Мотнул головой, закрыл бутылку и положил её на песок.

Я выпал в осадок. Как говаривал дед про меня, когда хотел сказать, что я слишком тугодумен или слишком сильно удивляюсь. Но тут было с чего удивляться! Дед не пил скуумы лет пятнадцать, по его словам. Точнее – почти с моего рождения. Он дал зарок Алкошу, Азурах и ещё куче богов, что не прикоснётся к скууме до моего взросления или до момента своей смерти.

Но я ведь имя не получил, а следовательно я пока не взрослый! И получается, что дед… дед готовится к смерти?!

Я зашипел от этой догадки. Дед собрался умирать, а я тут стою и смотрю?!

И перемахнул через балкончик вниз. Точнее попытался это сделать. Магия этого места, нисколько не прекратившая своё действие после ухода её создателя в неизвестно куда, сработала как обычно. Нельзя пройти сквозь завесу в этом Плане, особенно сделанную высшим даэдрой, как повторял мне дед, когда я пытался это сделать по его же просьбе. Это было бесполезно. Сантиметров на тридцать вперёд можно было как бы продавить стенку, но потом тебя откидывало назад. Тогда это я твёрдо усвоил. Но сейчас я пытался снова и снова и снова, пока раз на седьмой меня совсем сильно не приложило обратным толчком о стенку коридора, ведущего к закрытым наглухо дверям.

И тут мне стало понятно, что дед опять просто опять всё решил по своему..

Я потряс головой и снова встал на балкончике. Пусть не могу помочь, но увидеть и услышать нужно всё, а деду я уж выскажу потом всё, если он… нет, он не может умереть, Алкош!

А события внизу развивались своим чередом. И первое что я увидел, посмотрев вниз - тело сенч-рата, ещё живого, но судя по конвульсиям - он больше никогда не будет гоняться за антилопами по пескам. И его могучий рёв больше никого не напугает. Потому как вспоров ему брюхо, дедушка ещё и перерезал этому великану глотку, потому звуки были не очень громкие но вполне понятные. 

А выскочившие сразу два гиганта, два красавца сенч-рата были явно умнее сотоварища, который ещё что-то булькал горлом, сучил лапами, но уже был на пути к Алкошу.

- Ну что маленькие мои, подходите ко мне, станцуем весело и быстро.

Голос дедушки был добрым-предобрым. Веселья в нём было столько, что даже я немного испугался.

Но эта парочка была не только опытнее, но и послушнее, потому как едва различимый свист заставил одного из них броситься назад. Второй же, пятясь, только шипел на деда. Но сохранял дистанцию.

Деду это надоело. Он вообще, как я понял, вдруг потерял свой обычный спокойный стиль боя, который я привык видеть. И стал гораздо раскованнее, в движениях появились странные пританцовывния, ненужные на первый взгляд прыжки из стороны в сторону. В какой-то момент дед на какую-то долю секунды замер, потом развернувшись побежал в сторону домику. И сенч-рат сделал то, что и должен был, несмотря на всю свою пытность и явную натасканность на бой с людьми. Но привычки большой кошки никуда не делись. Он прыгнул. И почти смог ухватить деда. Почти. Потому что дед, не видя, но прекрасно почувствовав момент, лёгким движением оказался сбоку, так же легко чиркнул саблей сбоку, потом перескочил через затормозившего сенч-рата и с оттягом рубанул по хребту. Как тот взвыл! И криком ему вторил крик со стороны:

- Басер, назад! Ко мне!

И лёгкий смешок деда, который своим криком на мгновение даже перекрыл визг раненного сенча:

- Басер сделал прыжок! Басер ошибся! И Басер может идти к Шегорату в зад!

Последнее слово он договаривал уже шипя и в движении. И лапа, которой отмахнулся было от него сенч-рат по имени Басер, оказалась на песке почти по локоть.

А дальше дед начал буквально кромсать уже мало к чему способного сенч-рата.

Тут я наконец-то понял, зачем он это делал. Когда восьмеро убийц и последний сенч-рат показались на горизонте, медленно подходя полукругом к стоящему перед ними старому каджиту, то один из них, с перекошенным лицом, не слушая окрика высокого данмера, бросился к умирающему обрубку, который совсем недавно был его напарником:

- Басер!

А  потом с саблей в руках прыгнул на деда. Он был не дурак помахать саблей, этот каджит с юга Эльсвейра. Но дед не зря говорил - разъярённый противник слабее минимум на треть. И его имя  я узнал одновременно со словами деда, который одновременно ударил и выдохнул:

- Жалко тебе питомца, Гра'Сакми? Ну так встретишшшшься! С ним!

Дед встретил очередной удар этого самого Гра'Сакми на противоходе. И южанин упал почти рядом со своим ещё трепыхающимся питомцем.

А дед уже отскакивал от удара молнии, сгустка огня и ледяной сосульки - по нему одновременно ударили магий. И промахнулись. Хотя даже если бы попали – у деда на пальцах были кольца сопротивления магическим эффектам, на шее висел медальон, с такими же свойствами, да и его одежда была как раз против такого рассчитана. Это всё стоило очень дорого, но на безопасности своей шкуры пусть экономят орки, она у них потолще будет, как шутят опытные люди.

А ещё у деда были свитки со щитами, свитки очень дорогие, но и защиту давали такую, что на некоторое время любой мастер меча становился богом против магии. Дед же был не просто мастер меча, он был архимастер, если так можно сказать про старого и худого каджита, невысокого даже по нашим меркам.

И судя по всему, дед их уже применил на себя, потому что по нему опять ударили с нескольких сторон молнии, очень большой огненный шар растворился в ярко вспыхнувшем огненном щите. И опять совершенно безрезультатно для дедушки. И только завизжал последний оставшийся сенч-рат – видимо попал под раздачу магических подарков.

И дело дошло до стали. Все семеро убийц напали на дедушку одновременно и сделали это умело. Опыт совестных боев у них было достаточный, на мой взгляд. Разве что талморец, сделав вид, что атакует кинжалами, тотчас отскочил назад и нал колдовать щиты на себя и на своих соратников.

А дальше произошла скоротечная схватка, в которой я мало что разглядел, но после которой на взрыхленной земле осталось лежать два каджитских тела. И судя по тому, что никто из оставшейся пятёрки не пробовал лечить их, смерть уже была их уделом. А дед получил косой разрез на голове, не смертельный, но кровоточащий довольно неплохо. Но у каждого врага тоже было как минимум по одной отметине – дедуля зря не наносил удары.

Враждующие стороны разошлись, хотя деду приходилось понемногу отступать к домику, потому как пять человек и сенч-рат окружали его, медленно, но верно. Ещё одна так сшибка и дед просто упрётся в дом. Да и рана. Пусть пустяковая, на пользу ему не шла, он то был один, а врагов осталось шестеро. А сил эта схватка вытянула у деда не меньше, чем мои получасовые тренировки.

А враги ещё и магичили, хотя атакующие заклинания деда пока не ранили, но помаргивающие верхние щиты отражения урона давали знать, что скоро они спадут.

И дед решил, видимо, передохнуть, потому как скаканув вперёд, заставив отшатнуться троих и приблизиться двоих врагов, он отбил удары этой парочки, ловким движением подхватил бутылку, странным образом уцелевшую во время всей этой драки. 

И выпил её так быстро, что стоящие перед ним воины даже не смогли оценить суть происходящего. Точнее оценил один данмер, с безмерным удивлением в голосе воскликнувший:

- Скуума?! Старый хрыч, ты пьёшь скууму?!

Сразу все каджиты потянули носами вверх и утвердительно закивали головами. Один даже причмокнул с видимым сожалением:

- Клянусь рогами Шегората - это скуума, да ещё и с южного Эльсвейра, неплохая должно быть штука! Я бы точно не отказался!

- Старик, ты ведь поклялся до смерти не пить скууму?!  И Тарни – при этих словах данмер, кивнул на стоявшего позади всех талморца, - и отсутствующие тут Шада и Скела были тому свидетелями! Ты ведь поклялся Азурах, да не где-нибудь, а прямо в храме, перед ликом её, старый греховодник!

Троица каджитов заволновалась. Странно, мы, каджиты, легко нарушаем многие свои обещения и легко относимся к таким нарушениям. И спокойно можем обмануть любого. Даже даэдр или богов, если получится. И ни капельки не боялись таких дел.

Но у нас есть незыблемые вещи, а клятва перед ликом матери-прародительницы всегда считалась именно такой клятвой. И было доподлинно известно - нарушители терпели в посмертии очень жестокие муки. Азурах, будучи доброй матерью, к клятвопреступникам относились хуже мачехи.

И потому у меня встала дыбом вся шерсть, которая есть. Да, дед может погибнуть, но погибнуть, нарушив клятву перед ликом Азурах – это значит погибнуть насовсем!

Но дед в ответ издевательски засмеялся:

- Мне всё равно, что я там наобещал Азурах! Я – сын Алкоша, дракона-кота, я Ренриджра Крин! А вы кто такие, каджиты?! Вы ещё помните, что это значит, быть каджитом?! Или вы котята, вылизывающие под хвостом у альтмеров? Вы помните наши заповеди? Или вы думаете, что дав клятву служить Гриве или совету старикашек, вы служите на благо Эльсвейра?  Я плюю на вас, на вашего Гриву, на ваш совет старикашек! И если мне суждено умереть, то умру за то, что я считаю важным для себя. И перед смертью я, как истинный  Ренриджа Крин выпью скуумы. Не смотря ни на какие клятвы. Насчёт же матери-Азурах… она у меня в таком долгу, что не ей обвинять меня в небрежении её клятвам.

Данмер глухо спросил:

- Значит твоё решение окончательно? И по хорошему выдать мальчишку Совету не хочешь? Будь по твоему!

И данмер махнул головой. И кинул молнию в деда одной рукой, другой держа меч. И в дело вступили сабли и магия. А дед, отбросив пустую уже бутылку, с криком «фусозай вар вар, фусозай вар дар", что в переводе с Та’Агры³ означает «наслаждайся жизнью, убивай без сожаления», и бросился в атаку. Смертоносную последнюю атаку, в которой должен быть определён только один победитель.

Удар сбоку, ложный замах налево, уход от стали одного, рубящий, с оттягом удар по другому, перекат, удар с грозным шипением когтями левой руки в лицо данмеру… схватка была быстрой и ещё более хаотичной на первый взгляд, чем в начале боя.

Скорость боя была просто ошеломительной, но на таких скоростях схватки тем и страшны, что если столкнутся одинаковые по силам противники, то выживает обычно самый удачливый. В боях между истинными мастерами удача ставится ещё выше. Но что значит удача, когда один старый воин бьётся сразу с пятью воинами и сенчем? И когда против него и сталь и магия? Но дед не собирался уходить просто так. И потому когда через полторы минуты бой был закончен, на земле, кроме дедушки лежало ещё двое. А над ним стоял с разорванным когтями деда данмер, талморец и еще один каджит, что постанывая, пытался помочь своему сенчу, жалобно мяукающему от боли. Он ещё жил, этот здоровый кошак. И мой дедушка ещё пока ещё жил, иначе не стал бы талморец вбивать острые металлические колышки в руки и ноги деда, пригвождая его к земле. Но если у сенча был шанс вылечиться, судя по тому, как лихорадочно его поводырь-каджит вкачивал магию и зелья в этого гиганта, то для деда вопрос смерти был только вопросом времени.

Я не отрываясь смотрел на то, как мой дедушка погибает за меня. Я должен был запомнить всё, что было. И лица тех, кого мне предстояло встретить в будущем, потому как места на Нирне нам было отныне мало.

А данмер, который был мастером подчинения, мой проклятый дар не давал мне увидеть даже шанс на что-то иное, склонился над распятым на земле дедом. На деда была направлена магия подчинения со стороны тёмного эльфа, который подпитывался щедрой аурой восстановления маны от талморца.

- Говори, проклятый навеки сын Азурах! Говори! Где сейчас находится мальчишка, сын Азари и Ат’Са‘Раджита?

Странно даже, но у деда хватило сил прохрипеть:

- Спрашивать у сына… я.. думал… ты умнее, Горк. А ты, талморец… знаешь, почему вы проиграете Тамриэль… потому что у вас на службе глупцы….

Дед захрипел и замолчал. Но данмер был могучим колдуном, тут нельзя не отдать должное. Тело деда внезапно даже выгнулось, потом резко обмякло, но дед был еще жив, видно что сознание покинуло тело. А данмер спросил вновь, зло чеканя слова:

- Говори, подчинившийся, где сейчас находится сын Азари и Ат’Са‘Раджита? ГОВОРИ!

Вдруг сенч, которого залечивал его поводырь, единственный оставшийся в живых каджит, истошно замяукал и единым скачком отбросил не понявшего ничего каджита и бросился гигантскими скачками бежать к выходу из долины. 

Что-то почуял и талморец, потому что я н мгновение увидел, что он набросил на себе такие щиты, что наверно остановили бы десяток ударов троллей. Почуял, но не успел ничего сделать и тёмный эльф. Он только открыл рот в беззвучном крике, как над долиной раздался рёв.

Признаться честно, я испугался так, как не боялся никогда. А ведь был прикрыт магией этого плана Обливиона. Представляю, что чувствовали находящиеся рядом с дедом!

И мы все услышали слова,  долбящие прямо по голове:

- ДИТЁ АЛКОША НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОДЧИНЕНО!

- Я.. иду к… к тебе, Алкош… - это я слышал где-то на грани слуха, но дед это сказал явственно.

И яростный рык царя драконов-котов Алкоша подтвердил его выбор:

- ТАК И БУДЕТ!

А затем над лежащим дедушкой распростёрлась сотканная из тумана фигура дракона. Распростёрлась туманом, а рассыпалась огненным валом. И в этом огне стали бессмысленны щиты талморца, пустяшной стала магия данмера. И сенч так никуда и не добежав, превратился в прах. Как и его поводырь, ничего так и не понявший. И дедушки не стало. И полностью сгорел домик со всем, что в нем было. Да и долина стала напоминать больше какой-нибудь лавовый план Обливиона.

А я смотрел на все это, и в голове звучали последние слова дедушки. Бездумно залез в сумку. И первое, на что наткнулась рука, был дедушкин потёртый старый дневник, который я так и не смог прочитать без спросу. 

А теперь он был у меня. Из него выпала бумажка, на которой было написано дедушкиным почерком:

«Внук мой, если ты это читаешь. Значит меня больше нет. И клянусь Алкошем, своим богом-покровителем, я доволен. Лучшие охотники Совета Старейшин должны быть мертвы. Алкош не прощает тех, кто пытается подчинить дух или разум его детей. А эти охотники - Отряд Гривы, Их послал или сам Грива или совет Старейшин Эльсвейра. Но дела это не меняет. По твоим следам пойдут другие. Не сейчас, даже не через неделю, но пойдут. Они будут хуже, но ты тоже пока не великий воин. А потому – первым делом найди мастера Шада, что живет возле селения (было неразборчиво написано, вроде бы селение  называлось Варфеймом), что на севере Сиродила. Скажешь, что от меня, он поймет, что делать дальше. Ещё в Скайриме тебя приютит и всегда поможет некий орк по имени Бокутай. Ему назовешь имя отца и матери. В Морровинде поспрашивай данмера по прозвищу Чернозмей.

На карте - в дневнике, найдешь отметки их обиталищ. Поспеши, мой внук по духу. И заклинаю тебя - придумай себе любое прозвище, но не бери себе имя до тех пор, пока не поймешь, что это имя для тебя значит. Назовись для начала каким-нибудь Лесовиком. Людям будет и того довольно. Почему и как - ты узнаешь у Шады или Бокутая или Чернозмея.

Деньги, бутыльки с лекарствами, нужные вещи - у тебя в сумке. И читай мой дневник. Лучше по странице-две в день. 

Твой  дед, не по крови так по сути.»

Мой дед оказался еще и не моим дедом по крови… Впрочем, для меня это не имело никакого значения. Он был моим дедушкой и он им остался. Так или иначе. 

И я пошёл, я не мог иначе. Точнее - Лесовик пошел искать свой путь.

---

¹ Йа-ха’джай (Лунная сеть) — это соотношений фаз двух лун Нирна — Массера и Секунды, в зависимости от которых родившийся в определённый  день каджит будет того или иного вида.

² «Ветер на песке» – стиль рукопашного боя каджитов.

³ Та’Агра – Язык каджитов.

Теги: фантастический, рассказ